Автор: Орден Феникса
Бета: будет названа позже
Тип: джен
Рейтинг: PG
Персонажи: Альбус Дамблдор, Доркас Медоуз, Эдгар Боунс и другие
Жанр: хроника, приключения
Размер: миди, 93.000 знаков с пробелами.
Дисклеймер: Канон принадлежит Джоан Роулинг
Саммари: Кое-что о том, как остаться человеком в любой ситуации, создать идеальное студенческое общество и ограбить банк.
Тема задания: «1970-1973 год, причины и предыстория войны глазами Альбуса Дамблдора. Обстоятельства создания Ордена Феникса»
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2а: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – общественное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)
НА ВСЯКОГО КОЛДУНА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ
1. Два откровенных разговора
1970 год, декабрь
читать дальшеЕсли им суждено было встретиться и поговорить, так почему бы и не сегодня? Альбус Дамблдор, недавно назначенный директором Хогвартса, всегда об этом знал, и знание это не предвещало ничего хорошего. Он не виделся с Томом Реддлом с тех самых пор, как много лет назад этот исключительно одаренный юноша окончил школу и покинул её, глубоко уязвлённый отказом принять его преподавателем. Впрочем, Альбус не переставал незримо присутствовать в его жизни все эти годы. Поэтому когда волшебник, известный ныне как Лорд Волдеморт, в коротком вежливом письме попросил о встрече, Альбуc Дамблдор нисколько не удивился и незамедлительно ответил согласием.
Короткий стук в дверь отвлёк его от размышлений о том, сколько ошибок допустил он с этим мальчиком, можно ли ещё что-то изменить и кто займёт так некстати и едва ли случайно освободившуюся должность преподавателя защиты от тёмных искусств. Из всего этого директор Хогвартса наверняка знал одно: кто угодно, только не высокий закутанный в чёрную мантию посетитель, вошедший в его кабинет.
– Добрый вечер, Том. Присядете? – радушно приветствовал его Дамблдор. Стоявший перед ним был одним из самых могущественных легилиментов, и наверняка самым опасным, но Альбус и не подумал закрыть сознание барьером. Сейчас ему совершенно нечего было скрывать. Он не чувствовал страха перед Томом Реддлом и не испытывал к нему ненависти или отвращения. Только искреннее, глубокое разочарование.
– Я слышал, вы стали директором школы, – его гость, устроившись в кресле, осторожно подбирался к тому, зачем пришёл. Он был напряжён, наглухо застёгнут снаружи и изнутри, и должно быть, хотел казаться уверенным и грозным, но получалось совсем неубедительно.
Не просто слышал, Том, ты приложил много усилий, чтобы этого не произошло. Совершенно бесполезных, надо сказать… Даже не думай, что сможешь мне помешать или навредить школе.
– Достойный выбор, – добавил Том Реддл высоким холодным голосом без проблеска эмоций. Разумеется, он не мог удержаться от искушения заглянуть в мысли своего заклятого врага, но внешне постарался ничем этого не выдать.
– Рад, что вы одобряете, – пытливый, прищуренный взгляд прозрачно-голубых глаз ясно говорил, что Альбус не верит ни одному его слову, – Итак, Том, чему обязан удовольствием видеть вас? – наконец спросил он, вручая гостю бокал вина, словно доброму приятелю.
Тот некоторое время молчал, как будто бы не сразу поняв, что это его назвали почти забытым, человеческим именем:
– Никто больше не называет меня Томом. Теперь я известен под именем…
Альбус не дал ему закончить:
– Ваше новое имя мне известно, но, боюсь, для меня вы навсегда останетесь Томом Реддлом. Такова неудобная особенность старых учителей, они никогда не забывают, с чего начинали их юные подопечные.
Воровство – самое безобидное, что я могу припомнить о тебе, Том. Новое имя ничего не изменит.
Ответом была почти осязаемая волна обжигающей ярости.
Неужели ты и впрямь полагаешь, что можешь меня напугать?
Альбус Дамблдор расслабленно улыбнулся и отсалютовал гостю бокалом. А ему, в свою очередь, понадобились пара минут и пара глотков вина, чтобы вновь овладеть собой. Его ненавистный учитель был безукоризненно вежлив и совершенно открыт, но при этом излучал такую грозную и непредсказуемую силу, что Лорд Волдеморт исчез, уступив место Тому Реддлу, вновь сжавшемуся от ужаса перед пылающим шкафом.
– Я всегда удивлялся, что такой волшебник, как вы, ни разу не захотел покинуть эту школу, – он предпочёл отступить, переменив тему.
И не надейся, что когда-нибудь сможешь вынудить меня её оставить.
– Для такого волшебника, как я, нет ничего важнее, чем возможность передавать другим древнее мастерство, оттачивать юные умы. Если память мне не изменяет, вам это тоже когда-то представлялось привлекательным?
– И до сих пор представляется. Но всё же, я не могу понять, почему вы, волшебник, которому дважды предлагали занять пост министра, к которому так часто обращается за советами министерство…
Сомнительная честь, тебе не кажется? Насколько мне известно, к тебе некоторые чиновники приходят не реже. За приказами, не за советом.
– Трижды, если считать последнее предложение. Но меня, как и вас, никогда не привлекала карьера министра. И это, кажется, ещё одна наша общая черта.
Да, у нас чуть больше общего, чем каждый готов признать.
Том Реддл угрюмо молчал, видно, разговор складывался совсем не так, как он рассчитывал.
– Я вернулся, – наконец продолжил он, – намного позже, чем ожидал профессор Диппет, чтобы снова просить о той должности, для которой он когда-то счёл меня слишком юным. С тех пор как я окончил школу, я увидел и совершил многое. Я могу показать и рассказать вашим ученикам такое, чего они не узнают ни от какого другого волшебника.
Альбус оценивающе смотрел на гостя поверх бокала, но это уже ничего не значило, Том Реддл был изучен, взвешен, оценен и отвергнут с вердиктом «очень опасен» много лет назад. Годы показали, что никакой ошибки тут не было.
Показать и рассказать? Ты прекрасно знаешь, что этого я постараюсь не допустить всеми силами. Как и то, что я с большим трудом отговорил профессора Диппета дать тебе работу в Хогвартсе и сделал это вовсе не потому, что считал тебя слишком молодым.
– Да, я доподлинно знаю, что вы с тех пор совершили многое. И мне было бы очень грустно, если бы хотя бы половина слухов о ваших … достижениях оказалась правдой, – директор не смог удержаться от горькой, колкой иронии.
Лицо Реддла осталось непроницаемым, но он, безусловно, понимал, что Альбусу Дамблдору известно о нём больше, чем кому бы то ни было. И искренне недоумевал, почему тот до сих пор не обвинил его открыто. Не объявил войны, к которой оба давно готовы, понимая, что двоим им нет места ни в Хогвартсе ни в магической Англии.
– Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, а злоба плодит ложь. Вы это прекрасно знаете.
Едва ли я знаю человека, меньше заслуживающего зависти, чем ты.
– Так вы называете то, что делаете, «величием»? – из-под полукружий очков вырвалось что-то очень похожее на презрение.
– Разумеется, – в этот раз Реддл не смог сдержать злости. – Я экспериментировал и раздвинул границы магии…
– Некоторых её разновидностей, – мягко поправил его Альбус Дамблдор, и вся значительность слов Реддла рассыпалась в дым. – Что касается других, вы остаётесь… простите меня… прискорбно невежественным.
И столь же прискорбно самоуверенным, полагая, будто можешь подчинить своей воле такие непостижимо сложные материи. Ты не представляешь, какие силы обернутся против тебя.
Реддл попытался улыбнуться, но нечеловечески белое лицо только исказилось в угрожающей, хищной гримасе.
– Тогда существует ли место лучше, чем Хогвартс, чтобы продолжить мои изыскания? Вы позволите мне вернуться? Поделиться знаниями с вашими учениками? Я отдам себя и мои дарования в ваше распоряжение. Стану вашим слугой.
Если бы у Альбуса Дамблдора был вредноскоп, его бы сейчас разорвало от напряжения, но директор давно привык обходиться своей интуицией и проницательностью.
Дело не в том, что я не верю ни одному твоему слову, и не в том, что мне не нужны слуги, хотя тебе сложно это представить. А в том, что ты не можешь помыслить ничего, кроме как обмануть, очаровать, обратить в собственность, а потом слопать. И другого от людей тебе не нужно. Ты жалок.
– А кем станут те, кто уже превратился в ваших слуг? Те, кого, если верить слухам, называют Упивающимися смертью?
– Мои друзья обойдутся и без меня.
– Рад слышать, что вы называете их друзьями. Мне казалось, они больше похожи на слуг.
– Вы ошиблись.
– Неужели? И если я загляну нынче ночью в «Кабанью голову», то не застану целую компанию – Нотта, Розье, Мальсибера, Долохова – ожидающую вас?
Непринуждённость, с которой Дамблдор проявлял осведомленность, задела Тома Реддла сильнее всего, но он смог сдержаться:
– Вы как всегда всеведущи.
– Нет, я всего лишь дружу с трактирщиком.
И мне действительно нечего скрывать. Если бы ты мог понять, как легко и приятно быть искренним.
– А теперь, Том, давайте-ка начистоту. Зачем вы явились сюда и просите о работе, которая, как мы оба знаем, вам не нужна? Я знаю, вы хотите вернуться в Хогвартс, однако преподавать вам хочется не больше, чем в восемнадцать лет. Почему бы вам прямо не попросить о том, чего вы добиваетесь?
– Если вы не желаете дать мне работу…
Уж точно не больше, чем ты хочешь работать под моим началом, Том.
– Разумеется, нет. И не думаю, будто вы хотя бы на миг тешили себя мыслью, что я соглашусь. Тем не менее, вы пришли ко мне с просьбой, значит, у вас есть какая-то цель.
И я настоятельно рекомендую тебе, Том, и твоим подельникам держаться от школы подальше. Если, конечно, ты не хочешь иметь дело со мной и прямо сейчас. Это был последний раз, когда я позволил тебе войти в замок.
Тома Реддла перекосило от бессильного гнева:
– Это ваше последнее слово? – он встал. Лютая, бешеная злоба, которую он излучал, разделила их, словно невидимая огненная стена.
Ты пожалеешь об этом, Дамблдор. Старый, жалкий трус. Ты мог стать великим, но предпочёл остаться ничтожеством. Можешь сколько угодно прятаться за этими стенами, я всё равно уничтожу тебя, рано или поздно.
– Последнее, – просто подтвердил Дамблдор. Высокий, ледяной, звенящий чистейшей ненавистью многолетней выдержки голос у него в голове только что поклялся его убить, и с этой секунды ещё не начавшаяся война, зловещей тенью надвигающаяся на Англию, стала его войной.