Название: Кошки для Беллы
Автор: Команда ОФ
Бета: Команда ОФ
Тип: джен, слэш
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Эдгар Боунс, ?/?
Жанр: роман, драма
Размер: миди (102000 знаков с пробелами)
Дисклеймер: Канон принадлежит Джоан Роулинг
Саммари: Может ли один человек - и далеко не герой - изменить ход всей войны? А если он будет слишком настойчив?..
Тема задания: Фик написан на тему «Сомнительные с морально-этической точки зрения научные исследования орденцев»
Предупреждение: Авторское видение главного героя, о котором из канона известно только то, что он был великим магом и погиб.
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)
читать дальше
Луна-парк, мимо ворот которого им пришлось пройти, был залит ярким светом иллюминации и заполнен отдыхающей публикой. Эд заметил, как его информатор, замедлив шаг, покосился на сияющую арку входа, и грубовато подтолкнул его в спину:
– Давай-давай, Бонне, пошевеливайся. Не отвлекайся.
Тычок оказался своевременным – возле тротуара, чуть не окатив его водой из лужи, затормозил шикарный автомобиль, то ли «Бентли», то ли «Роллс-ройс» – Эд в маггловских тачках разбирался неважно. Шофер услужливо распахнул заднюю дверь, и Боунс, всё же успевший отскочить на безопасное расстояние, увидел франтовскую шляпу, высоко поднятый воротник светлого пальто и щегольскую бакенбарду приехавшего развлекаться сноба. Сноб, повернувшись спиной, помог выйти блондинке в широком голубом плаще, собственнически обнял ее за плечи и повел ко входу в парк, а Эд стряхнул с куртки пару грязных капель и, перехватив Бонне, которому повезло гораздо меньше, поволок его прочь. Ввязываться в разборки не хотелось, хотелось, наконец, попасть, куда надо и увидеть то, ради чего он сюда притащился. И поэтому взгляда прищуренных черных глаз, прожигающего спину, он даже не почувствовал.
Париж – он на то и Париж. Пара кварталов, несколько хитрых поворотов, и вот, вроде бы в двух шагах от роскошного освещенного бульвара, а ты уже в трущобах. Сырость, туман, редко и тускло горящие окна… Где-то, кажется, пищат крысы. И непередаваемое амбре – даже Бонне невольно сморщился и подтянул повыше шарф. Но Боунс, к счастью, ни чрезмерной брезгливостью, ни топографическим кретинизмом не страдал. Путь от бульвара он запомнил прекрасно и поэтому безо всяких опасений нырнул в полностью затянутую белым «молоком» подворотню вслед за информатором, скрывшемся там секундой раньше.
В загаженном дворике им пришлось еще и спускаться по скользким ступеням – интересующий Эда субъект проживал в полуподвальном закутке, который и квартирой-то назвать было сложно. Дверь им открыла хмурая немолодая женщина, представившаяся сестрой «мсье Паллена», и без лишних слов провела поздних гостей к стоящей у дальней стены лежанке.
По сравнению с улицей здесь, внутри, дышалось еще хуже, тяжелый смрад болезни пропитал всю крохотную квартирку. А уж когда Эд увидел самого больного...
– Я на это смотреть не буду, – сдавленно просипел Бонне у него за спиной. – И вообще, Боунс, свою часть договора я выполнил. Расплачивайся, и я сваливаю.
– Выполнил, – зачарованно повторил Эд, не в силах оторвать глаз от лежащего в грязной постели человека. – Держи…
Информатор подхватил тугой кошелек, буркнул что-то на прощанье и торопливо вышел, а Эд, тут же забыв про него, машинально стащил куртку и, присев на корточки, вытащил из кармана синие резиновые перчатки.
Мсье Паллен был без сознания. Боунс подержал его за запястье, считая пульс, легко касаясь, пробежал пальцами по сплошь покрытой разлагающимися язвами коже и деловито приподнял веки. Женщина молча наблюдала за его манипуляциями из дальнего угла, не решаясь подойти. Эд достал пинцет, маленький стеклянный резервуар и, расковыряв пару язв, поманил ее к себе.
Она с опаской приблизилась – осматривающий ее брата «доктор» выглядел и вел себя более чем странно.
– Мсье?..
– Рассказывайте, – лаконично приказал Боунс. – С самого начала и подробно.
Особых подробностей женщина не знала. Мсье Паллен, через пару дней после возвращения из очередной командировки, где, как он выразился, «его поцарапала какая-то дрянь», почувствовал сначала легкое недомогание, потом слёг, а потом… Мсье Бонне, войдя в их положение, любезно согласился привести хорошего специалиста, вот они и ждали, больше никого не вызывая.
– Гм… – Эд на всякий случай заглянул еще и в рот – те же жуткие изъязвления на слизистой, – и сколько дней он в таком виде?..
– Восемь.
Восемь. Боунс, не вставая, оглянулся – скудного света вполне хватало, чтобы увидеть, что у женщины, ухаживающей за больным все эти восемь дней, была абсолютно чистая кожа. Покрытый с ног до головы струпом мсье Паллен почему-то оказался незаразен.
– Значит, зооноз, – отворачиваясь, пробормотал Эд и вдруг заметил, что больной пришел в себя и бездумно смотрит на него красными гноящимися глазами. Боунс наклонился ниже и, стараясь не вдыхать исходящий от него густой гнилостный запах, громко спросил: – Паллен! Паллен, вы меня слышите?..
Хрип и невнятное бульканье вполне можно было счесть за «да». Эд удовлетворенно кивнул – дело теперь виделось не настолько безнадежным, как вначале…
– Где вы были? И кто на вас напал?
Вот тут разобраться с ответами стало гораздо сложнее. Но Эд не сдавался и в конце-концов выяснил, что командировали мсье Паллена всего-навсего на безобидные и исхоженные вдоль и поперек острова Силли. И на самом западном из них, возле старой церкви, на него неожиданно набросились… пикси.
И остров, и церковь Боунс знал прекрасно, и уж кого-кого, а пикси там отродясь не водилось. Эд переспросил несколько раз, но добился лишь того, что обессиленный долгой беседой больной вновь впал в беспамятство. Женщина нерешительно дотронулась до его плеча, и он, вспомнив о «легенде», торопливо стащил изгаженные перчатки, достал палочку и пробормотал диагностическое заклинание.
Ответ, увы, был однозначным – лекарства от загадочного недуга, постигшего мсье Паллена, магия не знала, и жить ему оставалось от силы несколько часов. Женщина негромко и как-то безнадежно всхлипнула, а Эд, поплотнее закрутив резервуар со взятым материалом, убрал его в карман и, запихнув в приготовленный пакет пинцет и грязные перчатки, с трудом поднялся:
– Могу ускорить, если хотите.
Она, помедлив, кивнула и отвернулась. Боунс, стараясь не запачкаться, осторожно бросил в приоткрытый рот умирающего желатиновую капсулу – старый добрый цианид – и засек время.
Желатин растворился ровно через три минуты. Еще тридцать секунд понадобилось на то, чтобы испепелить тело. Больше задерживаться здесь смысла не было. Эд натянул куртку и, положив на стол еще один кошель, гораздо более объемный, чем тот, что достался информатору, коротко посоветовал:
– Уезжайте отсюда.
***
Буквально пару минут спустя после ухода странного врача входная дверь снова противно скрипнула, и женщина, оглянувшись на звук, едва не выронила плошку с пеплом мсье Паллена.
На нее была нацелена палочка. Палочку держала рука в тонкой лайковой перчатке, с крупным, тускло поблескивающим перстнем на мизинце. Обладатель дорогих перчаток и перстня замер на пороге, потом сдавленно пробормотал «О, Мерлин!..» и, опустив палочку, быстро прижал к лицу платок, вытащенный из кармана шикарного светлого пальто.
Женщина не шевелилась. Черные глаза поверх платка быстро осмотрели убогую комнату и вернулись к ней.
– Где Боунс?
– Доктор… – запинаясь, ответила она, – недавно ушел…
– Доктор? – в глазах и голосе появилась явная насмешка. – И что же доктор здесь делал?
– Приходил к брату…
– Неужели? А где же брат?..
Она молча вытянула вперед руки с плошкой. Глаза сощурились, леденея, потом странный господин глухо выругался, снова поднял палочку и, бросив «Обливиэйт», поспешно вышел.
***
Эд, не оглядываясь, быстро шел по бульвару, стремясь как можно скорее покинуть людное место и, наконец, аппарировать. Негативный осадок от визита почти рассеялся – Паллен всё равно был обречен. Но зато информатор в кои-то веки не подвел, след на самом деле оказался не пустым, и теперь заполненный резервуар болтался в кармане приятной тяжестью. Завтра предстояла прорва работы – перечитать кое-какие книги, выпросить, в конце-концов, у Артура проклятый маггловский увеличитель… Да, и самое главное – смотаться на острова так, чтобы никто об этом не узнал, и попытаться разыскать не водящихся там пикси.
Чужое присутствие за спиной он почувствовал слишком поздно – голова была забита совершенно иным. Никакой магии, его просто схватили за плечи и изо всех сил швырнули в сторону, грубо, но эффективно усаживая на пустую лавку. Эд, в первый момент растерявшись, пару раз дернулся, но держали его крепко, наваливаясь сбоку и прижимая к высокой спинке. У напавшего была колючая щетина, которую Боунс прекрасно ощущал собственной щекой, мягкая шерсть пальто и дорогой парфюм. Дорогой и до отвращения знакомый. Эд глухо выругался и затих.
Ближайшие планы на жизнь резко поменялись. Теперь просто встать с проклятой лавки было бы большой удачей. Не говоря уже обо всем остальном.
– Привет, малыш Эдди, – горячее дыхание вдруг приятно согрело кожу, и его невольно передернуло. – Наконец-то я тебя поймал…
Мимо них спокойно проходили магглы, близость Луна-парка сказывалась, и гуляющих, даже в столь поздний час, было немало. На странную парочку косились, но не часто, и Боунс отстраненно подумал, что они сейчас смотрятся очень по-парижски – дорого одетый мсье тискает на лавке откровенного фрика. Чужие губы случайно качнули серьгу в ухе – продолговатую каплю белого янтаря, – и Эда снова пробрала мелкая дрожь; он раздраженно зарычал и опять попытался высвободиться.
– Будешь сидеть спокойно – отпущу.
Можно подумать, у него был выбор. Но голос звучал на удивление мирно, и Эд чуть приободрился. А вдруг пронесет?.. Руки, сжимающие плечи, осторожно разжались, тяжесть жаркого тела ослабла, и Боунс, наконец-то получивший возможность выпрямиться, нехотя развернулся.
В мягком свете бульварных фонарей Раби Лейстрендж выглядел еще лучше, чем обычно. Природа вообще не обделила его, ни статью, ни красотой; он был даже не красивым в классическом смысле, а каким-то с ног до головы породистым, в отличие от Рудольфуса. Рука в тонкой перчатке вновь приподняла подбородок Эда. Черные глаза внимательно пробежались по лицу, не пропуская ни одного изъяна, большой палец вдруг почти ласково погладил неровный шрам, уходящий вверх от уголка губ, и Боунс зло ощерился. Нет, он не завидовал Рабастану, он просто не понимал, зачем кому-то одному – сразу всё и так много.
– Прёт от уродов, Лейстрендж?
Рабастан задумчиво улыбнулся и, убрав руку, вытащил из кармана портсигар.
– Ты не урод, Эдди, – спокойно ответил он, закуривая. – Ты…
– Своеобразный, – язвительно закончил Эд, откидываясь на спинку и вытягивая ноги в тяжелых ботинках; агрессией от Лейстренджа пока вроде не пахло, и Боунса понемногу отпустило. – Хочешь и дальше говорить о моей красоте, или все-таки перейдем к делу? Чем обязан такому внезапному вниманию?
Лейстрендж тихо фыркнул:
– Да, жаль, что ты не в моем вкусе, Боунс… Люблю исключительно голубоглазых, знаешь ли. А это могло бы быть любопытным… Но ты прав, довольно лирики. К делу.
Тон неуловимо поменялся, став сухим и холодным, и Эд тут же подобрался – расслабляться с Лейстренджами себе дороже. Рабастан элегантно стряхнул пепел и задал вполне ожидаемый вопрос:
– И что ж ты забыл в том свинарнике?
Вот, значит, как. Значит, следил, и давно. Интересно, и что же красавчику уже известно?.. Если судить по тому, как быстро он его догнал, на допрос сестры Паллена с особым пристрастием времени у Рабастана, в общем-то, не было. Боунс, не торопясь отвечать, лениво огляделся. Гуляющих на бульваре меньше не стало, и возникла очень соблазнительная мысль просто подняться и спокойно смешаться с толпой… Ну, что бы Лейстрендж сделал?.. Бросил в спину Сковывающее – при таком-то количестве случайных свидетелей? Нет, только не осторожный чистоплюй Раби… Но в бок вдруг недвусмысленно уперлось острие палочки, и Рабастан, не глядя на Эда, понимающе улыбнулся:
– Рассказывай, малыш, не томи. У меня, между прочим, свидание горит.
– Сочувствую, – хмыкнул Эд, ерзая и пытаясь отодвинуться. – Осень, Париж, туман… Колесо Обозрения… А ты тратишь время на меня. Странно, Лейстрендж. Так, говоришь, я точно не в твоем вкусе?..
***
Рабастан, дойдя до афишной тумбы, облепленной глянцевыми плакатами, оглянулся и, издевательски помахав застывшему на скамье Эду, свернул к Луна-парку. Боунс в бессильной ярости сплюнул, снова взглянул на кучку остывающего пепла на асфальте, в который превратилось все содержимое его карманов и, не сдержавшись, заехал кулаком по отполированным доскам.
Предусмотрительный Лейстрендж выгреб всё – вплоть до жестянки с монпансье и чеков за маггловское такси. И одноразовый портключ в заброшенный родительский дом, который Эд берег на самый крайний случай, и старинную заколку, за которую пришлось отвалить маленькое состояние – но отвалил, не раздумывая, только представив, как топазы будут мерцать в длинной белой шевелюре… И бесценный резервуар, естественно.
Изобразив фальшивое удивление при виде такого нестандартного набора, Рабастан сгреб все в компактную горку сбоку от скамьи и аккуратно сжег. А Эду только и оставалось, что скрипеть зубами, смотреть, как пепел постепенно разносит поднявшийся ветерок, и машинально стискивать холодными пальцами рукоятку палочки.
Палочку Лейстрендж почему-то не тронул. Но Боунс думал не об этом, а о том, что теперь единственной зацепкой ко всему тому, к чему он так долго и упорно стремился, остались мифические пикси. Пикси, которых теперь не только надо было разыскать и отловить, но и, желательно, не повторить при этом судьбу невезучего мсье Паллена…
Эд со злостью запахнул расстегнутую Рабастаном куртку, встал, наконец, с лавки и быстрой дерганой походкой пошел к аппарационной точке.
Ах, Париж.
***
Визг и верещание стояли просто страшные, они перебивали даже грохот близкого прибоя.
Заросшие синей шерстью лапки уже готовы были вцепиться в легкомысленно открытое горло, но тут пикси словно натолкнулась на невидимую стену и с воплем отпрянула в темень. Следом за ней вторая, третья, двадцатая… Умирающий Паллен не ошибся – этих красавиц, появившихся, будто бы ниоткуда, здесь целая туча, они гораздо крупнее и быстрее, чем обычные, с вытянутыми хищными мордами и длинными загибающимися когтями… Когтями, которые яростно, но напрасно скребли воздух всего лишь в паре дюймов от наглого человечка. Эд, свыкаясь с обстановкой, подождал еще немного и, довольно оскалившись, поднял палочку.
Вокруг него, сияя и переливаясь, колыхался пузырь Фабиана. Сквозь радужную оболочку внешний мир казался немного размытым, но с этим недостатком легко было смириться, тем более, что преимущества пузыря себя уже показали. Защищал он, правда, только от физических проникновений, проклятия и наружу, и, что печальнее, внутрь, проходили с легкостью. Прюэтт и изобрел-то его на пьяную голову, а Эд – тоже на пьяную голову – вдруг запомнил с первого раза певучее короткое заклинание, и гляди ты, как пригодилось…
Но в заготовленную заранее клетку со стенками из мелкой стальной сетки влезло только четыре оглушенных зверька. Уничтоженный пузырь покрыл и камни, и тушки, и самого Боунса жирной маслянистой пленкой; Эд, чертыхаясь, попытался впихнуть и пятую пикси, выскальзывающую из пальцев, как мокрое мыло, но предсказуемо потерпел неудачу. Хотя… для задуманного им с головой хватило бы и двух, но привитая с годами привычка перестраховываться на ровном месте свою роль сыграла. Возле него в радиусе десятка ярдов валялись еще несколько дюжин синих комочков, и Боунс, подумав, вновь взмахнул палочкой, собирая обездвиженных пикси в довольно внушительный холмик. Ну, не оставлять же живыми тварей, носящих на своих коготках такую грязную смерть?..
Еще через пару секунд холмик вспыхнул едким зеленым пламенем. Эд подхватил потяжелевшую клетку и с осторожностью, стараясь не свернуть в темноте шею, стал пробираться к белеющей вдалеке церкви.
И непроизвольно мелькнула мысль, что снова встретить сейчас Лейстренджа было бы очень некстати…
***
Эду не повезло – первой, на кого он натолкнулся в переполненном волшебниками Атриуме, оказалась его дражайшая сестра. Пикси перенесли аппарацию несколько странно – с них почему-то слетело заклятие оглушения, и теперь визг и скрежет когтей о металл из-под плотной ткани, накрывающей клетку, привлекали к Боунсу совершенно ненужное внимание. Амелия, остановив брата, брезгливо приподняла покрывало концом палочки и, заглянув в клетку, скривилась еще больше.
– Зачем тебе пикси, Эд? – вместо приветствия сухо поинтересовалась она.
Боунс взглянул на холодно поблескивающие стекла очков и глубоко вздохнул. Вопрос, увы, звучал вполне правомерно – сотруднику Департамента международного магического сотрудничества без четверки сошедших с ума пикси обойтись было ну никак, а особой любви к животным за ним не замечалось с глубокого детства. Придется отвечать и, желательно, отвечать правдоподобно… Но, как назло, никакой подходящей версии в голову не приходило; пауза затягивалась, в глазах Амелии появились совсем уж недобрые огоньки, и Эд, наконец, решился.
– Понимаешь… – оглядевшись, он затащил ее в одну из многочисленных ниш и тихо продолжил: – Нам с братишками надо кое-что проверить… А пикси – для опытов.
– Для санкционированных опытов? – тоже понизив голос, уточнила она. – Крауч дал тебе разрешение?
– Конечно, нет, – Эд закатил глаза – да, далеко не голубого, а какого-то странного серо-ржавого цвета. – И вообще, какое Крауч имеет ко мне отношение?..
– К тебе – никакого, – в голосе Амелии отчетливо прорезались металлические нотки. – А вот к Прюэттам – самое непосредственное. Как и ко мне, если ты вдруг забыл. Поэтому, если они опять втянули тебя в очередную незаконную авантюру, вспомни, пожалуйста, что у тебя есть еще и сестра…
– …положение которой в Отделе очень и очень шаткое, – со вздохом закончил Эд давно навязшую в зубах фразу. – Я помню, Амели. И о твоей репутации тоже. Обещаю, ничего противозаконного.
– До поры, до времени.
– Ну, как пойдет.
– Эдди, Прюэтты – бойцы, – вдруг устало произнесла Амелия, снимая шляпу и откидывая за спину роскошные, до поясницы, волосы, и Боунс внезапно увидел, как паршиво она выглядит. – Они, во-первых, смогут за себя постоять, если что, а во-вторых, когда ваши темные дела дойдут до Крауча, максимум, что он сделает – это мягко пожурит их. А я – следом за тобой – вылечу с работы быстрее, чем успею сказать «вот дерьмо»…
– Не вылетишь, – негромко сказал Эд, подходя ближе и мягко переплетая свои пальцы с ее, тонкими и холеными. – Ты самая умная волшебница в этой Мерлином забытой дыре. А если Барти что-то в тебе не устраивает, то это сугубо его проблемы. Пусть терпит.
Она покачала головой и выдернула руку:
– Как просто ты рассуждаешь, Эд. Это его проблемы, это – ее проблемы… У одного тебя никаких проблем нет. Нет и никогда не было.
– Разумеется, – Боунс отступил и зло прищурился. – Я – самый беспроблемый из всех. Так что, пожалуй, пойду – и дальше прожигать жизнь в рамках международного сотрудничества. Да и тебе давно пора быть на рабочем месте и рьяно изображать трудовой порыв…
Рядом с ними бурно полыхнул камин, выпуская в Атриум вновь прибывшую ведьму, и пикси возле ног Амелии заверещали с удвоенной силой. Она от неожиданности отшатнулась и выругалась сквозь зубы. Эд быстро подхватил клетку, шагнул из ниши и вдруг, оглянувшись, по-хулигански ей подмигнул:
– И ненароком не забудь, на что мы спорили, Амели. Сядешь на место Крауча – срежешь к Мерлиновой бабушке свою шевелюру и обзаведешься таким же пенсне, как у него. Не забудь.
***
Возле лифтов Боунса ждала еще одна встреча, гораздо более неприятная – но уже по личным, не имеющим никакого отношения к делу мотивам. Рядом с золоченой аркой стоял Руквуд. Эд даже притормозил, не испытывая никакого желания заходить с ним в одну кабину, но Августус вежливо придержал двери, и Боунсу ничего не оставалось, как нацепить на лицо любезную маску и войти. От немалого веса клетки, ходившей, к тому же, ходуном из-за бьющихся внутри пикси, пальцы онемели окончательно, и Боунс, опустив ее на пол, машинально помассировал руки.
– Пикси? – флегматично спросил Руквуд, скользнул равнодушным взглядом по почти сползшему покрывалу. – Надо было оглушить.
– Оглушал, – огрызнулся Эд, отворачиваясь – ему сейчас только советов от Руквуда не хватало. – Очнулись.
– А. Бывает. Какой вам, Боунс? Четвертый? Или пятый?
На четвертом уровне располагался Департамент по контролю за магическими популяциями, на пятом – родная клоака Эда. Ни туда, ни туда Боунс в данный конкретный момент совершенно не стремился, а стремился – во вполне определенную захламленную комнату, прокуренную дешевыми маггловскими сигаретами и заваленную свитками с полустертыми загадочными текстами.
– На второй… – буркнул он и, подумав, нехотя добавил: – Пожалуйста…
Левая бровь Руквуда удивленно искривилась, но комментариев на тему, что сотруднику международного отдела с четверкой взбесившихся пикси на уровне Департамента правопорядка делать, в общем-то, нечего, не последовало. Августус всегда умел быть немногословным, это, пожалуй, было его единственное неплохое качество. Лифт мягко остановился, и Боунс, кивнув на прощанье, поднял осточертевшую клетку и вышел в мягкий полумрак коридора.
***
За магическим окном ярко сияло солнце, и колыхалось зеленое море джунглей, а в самом убежище царили полумрак и сосредоточенная тишина, щедро замешанная на сизом табачном смоге. Прюэтты, дымя сигаретами и склонившись над клеткой, внимательно рассматривали по-новому оглушенных и наконец-то замолчавших пикси, а Эд рассматривал их.
М-да, перепутать братиков, даже при большом желании, было просто невозможно.
– Так как, говоришь, он выглядел?.. – задумчиво переспросил Фабиан и, не глядя, воткнул воняющий горелым фильтром окурок в и без того переполненную пепельницу. Вернувшийся в реальность Эд вздрогнул, нахмурился и, представив в красках, как будет описывать последние минуты мсье Паллена, одновременно с Гидеоном произнес:
– Давай думосбор.
– Дерьмо, – коротко подвел черту Фабиан, когда все воспоминания Боунса были дважды пересмотрены. – И это всё – из-за пары царапин пикси?
– Это не дерьмо, – Эд, во время просмотра нервно ходивший из угла в угол, остановился и вскинул голову, – это бомба. Настоящая бомба.
– Может, какая-нибудь маггловская зараза? – Гидеон, заклинанием очистив пепельницу, тут же вытряхнул из пачки следующую сигарету. – Не мог он… ну, я не знаю… лепру подхватить?
Боунс скептически задрал тонкую бровь:
– Ага, ты еще скажи – сифилис. Такая пышная клиника – и за неполных десять дней?..
– И диагностика ответа не дала?..
– Ты сам всё видел. И потом, ты же знаешь, волшебники от маггловских инфекций не умирают. Болеют – да. Но не от лепры с туберкулезом, не от испанки, не от чумы еще ни один маг в лучший из миров не отправился. А лечится, кстати, это всё на ура, таких больных даже в Мунго не кладут.
Фабиан молчал, автоматически пощипывая аккуратную бородку. Гидеон передернул мощными плечами и вопросительно взглянул на брата. Эд перестал бегать взад-вперед по узкому проходу между шкафами и тоже уставился на младшего.
– Ну, допустим, – наконец, нехотя произнес тот. – И что ты предлагаешь?..
По лицу Боунса медленно расплылась пакостная ухмылка, и рассеченная щека некрасиво сморщилась. Он отодвинул кривобокое продавленное кресло и, снова усевшись, скрестил руки на груди.
– Вы только подумайте… – вкрадчивым голосом начал он, переводя с одного замкнутого лица на другое прищуренный взгляд. – Никто, кроме нас, об этом не знает. Никто к этому не готов. Магия бессильна. Смертельный исход гарантирован. Но. От человека к человеку зараза не передается, значит… при соблюдении элементарной осторожности массовой эпидемии вполне можно избежать…
– Массовой эпидемии? – холодно перебил Фабиан. – Вполне?..
– Погоди, – Гидеон чуть тронул его за рукав. – Кажется, то, о чем толкует Эдди, больше похоже на направленный взрыв, чем на землетрясение.
– Именно! – Эд, подавшись вперед, отбросил собранные в хвост пегие дреды за спину и щелкнул пальцами. – Направленный взрыв! Если суметь выделить возбудителя, если найти переносчика, придумать, каким образом заражать… – абсолютно конкретных, и не надо так на меня смотреть!.. – людей, то… эту войну мы, считайте, выиграли.
Братья переглянулись.
– Ого, – кашлянув дымом, насмешливо протянул Гидеон. – Прямо всю войну… Однако, Эдди, как масштабно ты мыслишь… Братик, что скажешь?..
Фабиан, отвернувшись, побарабанил пальцами по столу.
– Это плохой способ, Эд, – тихо, но твердо сказал он.
– Плохой… – Гидеон замолчал и нахмурился. – Значит, ты допускаешь, что из его бредовой идеи… чисто теоретически… может что-то получиться?
– Плохой?! – мгновенно вскипев, прошипел Боунс, буквально выпрыгивая из кресла и нависая над спокойно сидящим Фабианом. – А чем, скажи мне, этот способ отличается от тех, на которые вам дал добро Крауч? Чем? Тем, что случайных смертей будет больше, чем от срикошетивших проклятий? Или тем, что он не опробован вначале Пожирателями на ком-то из нас?!
– Малыш, послушай меня… – Фабиан поднял голову и вдруг ласково провел ладонью по изуродованной щеке Эда. – Дело не в том, что предложенное тобой хуже или грязнее, чем Непростительные. Война – это война, и случайные смерти были, есть и будут. Более того, я думаю, что Крауч, узнав о твоей благородной цели и о твоих опытах, сделает всё, чтобы ты как можно быстрее и успешнее их завершил. Но тем самым ты дашь ему в руки оружие, от которого не будет защиты. Ни у кого. Подумай об этом, Эдди. Оружие, которое можно будет использовать и дальше… и не только против врагов. Война рано или поздно закончится, и мы в этой войне обязательно победим. А вот выпущенного тобой джинна обратно в бутылку уже не загонишь.
– Как будто от Авады есть лекарство, – тряхнув хвостом, уже спокойнее буркнул Эд.
– Правильно, нет, – согласился Прюэтт. – Но в мирное время применение Авады все-таки карается Азкабаном. А если неугодный тебе или мне человек вдруг помрет от неизлечимой болезни, то… кого за это судить? В том-то и фокус, что некого.
– Вспомнил! – лицо Гидеона, о чем-то напряженно размышлявшего, внезапно просветлело. – Ящик Пандоры – вот как это называется!
Эд покосился на него и тяжело вздохнул:
– Ящик Пандоры открыли задолго до меня, умник.
– Главное, суть ты уловил, – Фабиан едва заметно усмехнулся и снова стал серьезным. – Не стоит давать людям шанс оставаться безнаказанными, Эдди. Потому что соблазн велик, и такую шикарную возможность мало кто упустит. А благие намерения для оправдания найти можно всегда. И потом, – он кивнул на чашу думосбора, – Лейстрендж оказался в Париже ведь не случайно. Конечно, не хочется верить слухам, будто… среди нас есть предатели, но лучше быть готовым ко всему. А теперь представь, что случится, если твои гениальные мысли…
– …попадут не в те головы, – хмуро закончил Гидеон, с силой раздавливая окурок.
– Так, я всё понял, – Боунс затолкал оглушенных пикси поглубже в клетку и с лязгом захлопнул дверцу. – Значит, помощи от вас не ждать не стоит.
– Малыш, брось эту затею, – Фабиан со вздохом поднялся и засунул руки глубоко в карманы. – Брось, пока не натворил бед. Уничтожь писки, и забудем весь этот разговор.
Так. Выходит, что его сверхзаботливая сестра боялась совершенно напрасно… Прюэтты вне игры, и страшный Барти может спать спокойно. Никаких общих темных дел, никакого риска с треском вылететь с нагретого места и… никакой помощи от братьев. Помощи, на которую Эд вообще-то серьезно рассчитывал. Теперь придется надеяться только на себя, любимого… Боунс громко фыркнул и, накрыв клетку покрывалом, стащил ее со стола.
Впрочем, кроме этого, неутешительного, еще пару полезных выводов из разговора он все же сделал. А теперь пора уходить – еще минута-другая, и Фабиан заведет старую песню на тему «Почему бы тебе не вернуться к зельеварению, в котором ты так многого добился, и вот этот твой талант мог бы быть всем нам очень полезен»… А заново объяснять, что зелья и травология – для него давно пройденные этапы, сейчас совершенно не было настроения.
Когда за ним захлопнулась дверь, Прюэтты снова переглянулись.
– Нет, не успокоится… – с тревогой пробормотал Гидеон и, глядя, как брат автоматически взмахивает палочкой, очищая думосбор, неуверенно добавил: – Может, все-таки предупредить Грюма?.. Накосячит ведь.
– Не накосячит, – сквозь зубы ответил Фабиан, вытаскивая из брошенной им мятой пачки очередную сигарету. – Он умный. Чересчур умный. И осторожный. А после того, что я ему тут наговорил, будет осторожен вдвойне.
***
– Совы… Нет, совы не подходят… – в прострации пробормотал Эд, пяля красные от бессонницы глаза в высокий потолок. – Совы…
– Совы? – поворачиваясь, удивленно переспросил Артур, шарящий на пыльном стеллаже, забитом всевозможными маггловскими вещами. – Прости, Эдгар, я не расслышал… Ты сказал – совы?
– Что?.. А, нет, это я так… – Боунс, вздрогнув, тряхнул головой, словно от этого плотный туман в мозгах мог стать чуточку жиже. – Разговариваю сам с собой. Сплю плохо, Уизли, работы до хрена, вот и… Ты нашел?..
– Нашел, – Артур осторожно спустился с шаткой лесенки и, развернув промасленную бумагу, поставил перед ним на стол вожделенный прибор. – Только мне не совсем понятно, зачем тебе микровизор, Эд. Ведь всегда можно использовать заклинание увеличения…
– Микроскоп, – машинально поправил Боунс, жадно рассматривая новую игрушку со всех сторон. – Эта штука называется микроскоп, Уизли…
Завалявшийся у Артура микроскоп был самым примитивным, с одним объективом и без осветителя. Но Эд решил, что и такой на первое время сойдет, с простым механизмом и разобраться будет проще, а там, если дело сдвинется и потребует более сложной техники, он что-нибудь придумает…
– Обращайся аккуратно, пожалуйста, – педантично напомнил Артур, с явным неодобрением глядя, как Боунс запихивает хрупкую вещь в брезентовый рюкзак. – Не мочи, не роняй, не…
– Знаю, знаю, – отмахнулся Эд. – Буду беречь пуще собственных яиц. Верну, как только смогу… Да, Уизли… Спасибо.
– Эдгар… – Артур вдруг придержал его за локоть и, зачем-то оглянувшись, наложил на комнату звукоизолирующие чары. – Я, в качестве ответной любезности, хотел тебя тоже кое о чем попросить…
– Ну, проси, – Боунс, немного удивленный, поправил лямку рюкзака на плече. – Не представляю, правда, чем я могу тебе помочь.
– Понимаешь… – Уизли замялся, отводя взгляд, – до меня дошли слухи… То есть я точно уверен… Что ты состоишь в некой организации…
Эд молча изогнул бровь и прищурился, не отрицая, но и не поощряя дальнейшие откровения. Артур стушевался еще сильнее:
– Так вот… Я бы тоже хотел… Но нужны рекомендации минимум от двух членов… И я подумал, что… Возможно, ты мог бы…
Эд присмотрелся внимательней. Веснушки, нос картошкой, безвольный подбородок, капельки пота над верхней губой… Твою ж мать. Слава Мерлину, что хоть дети в Прюэттов… Вот, кстати, дети. Хорошая отмазка.
– Стоп, Уизли, – решительно сказал он. – Стоп. Сколько у тебя детей?
Артур вскинул выцветшие голубые глаза и растерянно моргнул.
– Трое… – недоуменно ответил он. – И Молли снова в положении… А что?
– А то, – Боунс, давая понять, что разговор окончен, покровительственно похлопал его по худому плечу и, развернувшись, снял заглушку. – Вот сиди и не рыпайся. У тебя есть дела поважнее, чем… в игры играть.
Автор: Команда ОФ
Бета: Команда ОФ
Тип: джен, слэш
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Эдгар Боунс, ?/?
Жанр: роман, драма
Размер: миди (102000 знаков с пробелами)
Дисклеймер: Канон принадлежит Джоан Роулинг
Саммари: Может ли один человек - и далеко не герой - изменить ход всей войны? А если он будет слишком настойчив?..
Тема задания: Фик написан на тему «Сомнительные с морально-этической точки зрения научные исследования орденцев»
Предупреждение: Авторское видение главного героя, о котором из канона известно только то, что он был великим магом и погиб.
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)
читать дальше
Год 1977
Луна-парк, мимо ворот которого им пришлось пройти, был залит ярким светом иллюминации и заполнен отдыхающей публикой. Эд заметил, как его информатор, замедлив шаг, покосился на сияющую арку входа, и грубовато подтолкнул его в спину:
– Давай-давай, Бонне, пошевеливайся. Не отвлекайся.
Тычок оказался своевременным – возле тротуара, чуть не окатив его водой из лужи, затормозил шикарный автомобиль, то ли «Бентли», то ли «Роллс-ройс» – Эд в маггловских тачках разбирался неважно. Шофер услужливо распахнул заднюю дверь, и Боунс, всё же успевший отскочить на безопасное расстояние, увидел франтовскую шляпу, высоко поднятый воротник светлого пальто и щегольскую бакенбарду приехавшего развлекаться сноба. Сноб, повернувшись спиной, помог выйти блондинке в широком голубом плаще, собственнически обнял ее за плечи и повел ко входу в парк, а Эд стряхнул с куртки пару грязных капель и, перехватив Бонне, которому повезло гораздо меньше, поволок его прочь. Ввязываться в разборки не хотелось, хотелось, наконец, попасть, куда надо и увидеть то, ради чего он сюда притащился. И поэтому взгляда прищуренных черных глаз, прожигающего спину, он даже не почувствовал.
Париж – он на то и Париж. Пара кварталов, несколько хитрых поворотов, и вот, вроде бы в двух шагах от роскошного освещенного бульвара, а ты уже в трущобах. Сырость, туман, редко и тускло горящие окна… Где-то, кажется, пищат крысы. И непередаваемое амбре – даже Бонне невольно сморщился и подтянул повыше шарф. Но Боунс, к счастью, ни чрезмерной брезгливостью, ни топографическим кретинизмом не страдал. Путь от бульвара он запомнил прекрасно и поэтому безо всяких опасений нырнул в полностью затянутую белым «молоком» подворотню вслед за информатором, скрывшемся там секундой раньше.
В загаженном дворике им пришлось еще и спускаться по скользким ступеням – интересующий Эда субъект проживал в полуподвальном закутке, который и квартирой-то назвать было сложно. Дверь им открыла хмурая немолодая женщина, представившаяся сестрой «мсье Паллена», и без лишних слов провела поздних гостей к стоящей у дальней стены лежанке.
По сравнению с улицей здесь, внутри, дышалось еще хуже, тяжелый смрад болезни пропитал всю крохотную квартирку. А уж когда Эд увидел самого больного...
– Я на это смотреть не буду, – сдавленно просипел Бонне у него за спиной. – И вообще, Боунс, свою часть договора я выполнил. Расплачивайся, и я сваливаю.
– Выполнил, – зачарованно повторил Эд, не в силах оторвать глаз от лежащего в грязной постели человека. – Держи…
Информатор подхватил тугой кошелек, буркнул что-то на прощанье и торопливо вышел, а Эд, тут же забыв про него, машинально стащил куртку и, присев на корточки, вытащил из кармана синие резиновые перчатки.
Мсье Паллен был без сознания. Боунс подержал его за запястье, считая пульс, легко касаясь, пробежал пальцами по сплошь покрытой разлагающимися язвами коже и деловито приподнял веки. Женщина молча наблюдала за его манипуляциями из дальнего угла, не решаясь подойти. Эд достал пинцет, маленький стеклянный резервуар и, расковыряв пару язв, поманил ее к себе.
Она с опаской приблизилась – осматривающий ее брата «доктор» выглядел и вел себя более чем странно.
– Мсье?..
– Рассказывайте, – лаконично приказал Боунс. – С самого начала и подробно.
Особых подробностей женщина не знала. Мсье Паллен, через пару дней после возвращения из очередной командировки, где, как он выразился, «его поцарапала какая-то дрянь», почувствовал сначала легкое недомогание, потом слёг, а потом… Мсье Бонне, войдя в их положение, любезно согласился привести хорошего специалиста, вот они и ждали, больше никого не вызывая.
– Гм… – Эд на всякий случай заглянул еще и в рот – те же жуткие изъязвления на слизистой, – и сколько дней он в таком виде?..
– Восемь.
Восемь. Боунс, не вставая, оглянулся – скудного света вполне хватало, чтобы увидеть, что у женщины, ухаживающей за больным все эти восемь дней, была абсолютно чистая кожа. Покрытый с ног до головы струпом мсье Паллен почему-то оказался незаразен.
– Значит, зооноз, – отворачиваясь, пробормотал Эд и вдруг заметил, что больной пришел в себя и бездумно смотрит на него красными гноящимися глазами. Боунс наклонился ниже и, стараясь не вдыхать исходящий от него густой гнилостный запах, громко спросил: – Паллен! Паллен, вы меня слышите?..
Хрип и невнятное бульканье вполне можно было счесть за «да». Эд удовлетворенно кивнул – дело теперь виделось не настолько безнадежным, как вначале…
– Где вы были? И кто на вас напал?
Вот тут разобраться с ответами стало гораздо сложнее. Но Эд не сдавался и в конце-концов выяснил, что командировали мсье Паллена всего-навсего на безобидные и исхоженные вдоль и поперек острова Силли. И на самом западном из них, возле старой церкви, на него неожиданно набросились… пикси.
И остров, и церковь Боунс знал прекрасно, и уж кого-кого, а пикси там отродясь не водилось. Эд переспросил несколько раз, но добился лишь того, что обессиленный долгой беседой больной вновь впал в беспамятство. Женщина нерешительно дотронулась до его плеча, и он, вспомнив о «легенде», торопливо стащил изгаженные перчатки, достал палочку и пробормотал диагностическое заклинание.
Ответ, увы, был однозначным – лекарства от загадочного недуга, постигшего мсье Паллена, магия не знала, и жить ему оставалось от силы несколько часов. Женщина негромко и как-то безнадежно всхлипнула, а Эд, поплотнее закрутив резервуар со взятым материалом, убрал его в карман и, запихнув в приготовленный пакет пинцет и грязные перчатки, с трудом поднялся:
– Могу ускорить, если хотите.
Она, помедлив, кивнула и отвернулась. Боунс, стараясь не запачкаться, осторожно бросил в приоткрытый рот умирающего желатиновую капсулу – старый добрый цианид – и засек время.
Желатин растворился ровно через три минуты. Еще тридцать секунд понадобилось на то, чтобы испепелить тело. Больше задерживаться здесь смысла не было. Эд натянул куртку и, положив на стол еще один кошель, гораздо более объемный, чем тот, что достался информатору, коротко посоветовал:
– Уезжайте отсюда.
***
Буквально пару минут спустя после ухода странного врача входная дверь снова противно скрипнула, и женщина, оглянувшись на звук, едва не выронила плошку с пеплом мсье Паллена.
На нее была нацелена палочка. Палочку держала рука в тонкой лайковой перчатке, с крупным, тускло поблескивающим перстнем на мизинце. Обладатель дорогих перчаток и перстня замер на пороге, потом сдавленно пробормотал «О, Мерлин!..» и, опустив палочку, быстро прижал к лицу платок, вытащенный из кармана шикарного светлого пальто.
Женщина не шевелилась. Черные глаза поверх платка быстро осмотрели убогую комнату и вернулись к ней.
– Где Боунс?
– Доктор… – запинаясь, ответила она, – недавно ушел…
– Доктор? – в глазах и голосе появилась явная насмешка. – И что же доктор здесь делал?
– Приходил к брату…
– Неужели? А где же брат?..
Она молча вытянула вперед руки с плошкой. Глаза сощурились, леденея, потом странный господин глухо выругался, снова поднял палочку и, бросив «Обливиэйт», поспешно вышел.
***
Эд, не оглядываясь, быстро шел по бульвару, стремясь как можно скорее покинуть людное место и, наконец, аппарировать. Негативный осадок от визита почти рассеялся – Паллен всё равно был обречен. Но зато информатор в кои-то веки не подвел, след на самом деле оказался не пустым, и теперь заполненный резервуар болтался в кармане приятной тяжестью. Завтра предстояла прорва работы – перечитать кое-какие книги, выпросить, в конце-концов, у Артура проклятый маггловский увеличитель… Да, и самое главное – смотаться на острова так, чтобы никто об этом не узнал, и попытаться разыскать не водящихся там пикси.
Чужое присутствие за спиной он почувствовал слишком поздно – голова была забита совершенно иным. Никакой магии, его просто схватили за плечи и изо всех сил швырнули в сторону, грубо, но эффективно усаживая на пустую лавку. Эд, в первый момент растерявшись, пару раз дернулся, но держали его крепко, наваливаясь сбоку и прижимая к высокой спинке. У напавшего была колючая щетина, которую Боунс прекрасно ощущал собственной щекой, мягкая шерсть пальто и дорогой парфюм. Дорогой и до отвращения знакомый. Эд глухо выругался и затих.
Ближайшие планы на жизнь резко поменялись. Теперь просто встать с проклятой лавки было бы большой удачей. Не говоря уже обо всем остальном.
– Привет, малыш Эдди, – горячее дыхание вдруг приятно согрело кожу, и его невольно передернуло. – Наконец-то я тебя поймал…
Мимо них спокойно проходили магглы, близость Луна-парка сказывалась, и гуляющих, даже в столь поздний час, было немало. На странную парочку косились, но не часто, и Боунс отстраненно подумал, что они сейчас смотрятся очень по-парижски – дорого одетый мсье тискает на лавке откровенного фрика. Чужие губы случайно качнули серьгу в ухе – продолговатую каплю белого янтаря, – и Эда снова пробрала мелкая дрожь; он раздраженно зарычал и опять попытался высвободиться.
– Будешь сидеть спокойно – отпущу.
Можно подумать, у него был выбор. Но голос звучал на удивление мирно, и Эд чуть приободрился. А вдруг пронесет?.. Руки, сжимающие плечи, осторожно разжались, тяжесть жаркого тела ослабла, и Боунс, наконец-то получивший возможность выпрямиться, нехотя развернулся.
В мягком свете бульварных фонарей Раби Лейстрендж выглядел еще лучше, чем обычно. Природа вообще не обделила его, ни статью, ни красотой; он был даже не красивым в классическом смысле, а каким-то с ног до головы породистым, в отличие от Рудольфуса. Рука в тонкой перчатке вновь приподняла подбородок Эда. Черные глаза внимательно пробежались по лицу, не пропуская ни одного изъяна, большой палец вдруг почти ласково погладил неровный шрам, уходящий вверх от уголка губ, и Боунс зло ощерился. Нет, он не завидовал Рабастану, он просто не понимал, зачем кому-то одному – сразу всё и так много.
– Прёт от уродов, Лейстрендж?
Рабастан задумчиво улыбнулся и, убрав руку, вытащил из кармана портсигар.
– Ты не урод, Эдди, – спокойно ответил он, закуривая. – Ты…
– Своеобразный, – язвительно закончил Эд, откидываясь на спинку и вытягивая ноги в тяжелых ботинках; агрессией от Лейстренджа пока вроде не пахло, и Боунса понемногу отпустило. – Хочешь и дальше говорить о моей красоте, или все-таки перейдем к делу? Чем обязан такому внезапному вниманию?
Лейстрендж тихо фыркнул:
– Да, жаль, что ты не в моем вкусе, Боунс… Люблю исключительно голубоглазых, знаешь ли. А это могло бы быть любопытным… Но ты прав, довольно лирики. К делу.
Тон неуловимо поменялся, став сухим и холодным, и Эд тут же подобрался – расслабляться с Лейстренджами себе дороже. Рабастан элегантно стряхнул пепел и задал вполне ожидаемый вопрос:
– И что ж ты забыл в том свинарнике?
Вот, значит, как. Значит, следил, и давно. Интересно, и что же красавчику уже известно?.. Если судить по тому, как быстро он его догнал, на допрос сестры Паллена с особым пристрастием времени у Рабастана, в общем-то, не было. Боунс, не торопясь отвечать, лениво огляделся. Гуляющих на бульваре меньше не стало, и возникла очень соблазнительная мысль просто подняться и спокойно смешаться с толпой… Ну, что бы Лейстрендж сделал?.. Бросил в спину Сковывающее – при таком-то количестве случайных свидетелей? Нет, только не осторожный чистоплюй Раби… Но в бок вдруг недвусмысленно уперлось острие палочки, и Рабастан, не глядя на Эда, понимающе улыбнулся:
– Рассказывай, малыш, не томи. У меня, между прочим, свидание горит.
– Сочувствую, – хмыкнул Эд, ерзая и пытаясь отодвинуться. – Осень, Париж, туман… Колесо Обозрения… А ты тратишь время на меня. Странно, Лейстрендж. Так, говоришь, я точно не в твоем вкусе?..
***
Рабастан, дойдя до афишной тумбы, облепленной глянцевыми плакатами, оглянулся и, издевательски помахав застывшему на скамье Эду, свернул к Луна-парку. Боунс в бессильной ярости сплюнул, снова взглянул на кучку остывающего пепла на асфальте, в который превратилось все содержимое его карманов и, не сдержавшись, заехал кулаком по отполированным доскам.
Предусмотрительный Лейстрендж выгреб всё – вплоть до жестянки с монпансье и чеков за маггловское такси. И одноразовый портключ в заброшенный родительский дом, который Эд берег на самый крайний случай, и старинную заколку, за которую пришлось отвалить маленькое состояние – но отвалил, не раздумывая, только представив, как топазы будут мерцать в длинной белой шевелюре… И бесценный резервуар, естественно.
Изобразив фальшивое удивление при виде такого нестандартного набора, Рабастан сгреб все в компактную горку сбоку от скамьи и аккуратно сжег. А Эду только и оставалось, что скрипеть зубами, смотреть, как пепел постепенно разносит поднявшийся ветерок, и машинально стискивать холодными пальцами рукоятку палочки.
Палочку Лейстрендж почему-то не тронул. Но Боунс думал не об этом, а о том, что теперь единственной зацепкой ко всему тому, к чему он так долго и упорно стремился, остались мифические пикси. Пикси, которых теперь не только надо было разыскать и отловить, но и, желательно, не повторить при этом судьбу невезучего мсье Паллена…
Эд со злостью запахнул расстегнутую Рабастаном куртку, встал, наконец, с лавки и быстрой дерганой походкой пошел к аппарационной точке.
Ах, Париж.
***
Визг и верещание стояли просто страшные, они перебивали даже грохот близкого прибоя.
Заросшие синей шерстью лапки уже готовы были вцепиться в легкомысленно открытое горло, но тут пикси словно натолкнулась на невидимую стену и с воплем отпрянула в темень. Следом за ней вторая, третья, двадцатая… Умирающий Паллен не ошибся – этих красавиц, появившихся, будто бы ниоткуда, здесь целая туча, они гораздо крупнее и быстрее, чем обычные, с вытянутыми хищными мордами и длинными загибающимися когтями… Когтями, которые яростно, но напрасно скребли воздух всего лишь в паре дюймов от наглого человечка. Эд, свыкаясь с обстановкой, подождал еще немного и, довольно оскалившись, поднял палочку.
Вокруг него, сияя и переливаясь, колыхался пузырь Фабиана. Сквозь радужную оболочку внешний мир казался немного размытым, но с этим недостатком легко было смириться, тем более, что преимущества пузыря себя уже показали. Защищал он, правда, только от физических проникновений, проклятия и наружу, и, что печальнее, внутрь, проходили с легкостью. Прюэтт и изобрел-то его на пьяную голову, а Эд – тоже на пьяную голову – вдруг запомнил с первого раза певучее короткое заклинание, и гляди ты, как пригодилось…
Но в заготовленную заранее клетку со стенками из мелкой стальной сетки влезло только четыре оглушенных зверька. Уничтоженный пузырь покрыл и камни, и тушки, и самого Боунса жирной маслянистой пленкой; Эд, чертыхаясь, попытался впихнуть и пятую пикси, выскальзывающую из пальцев, как мокрое мыло, но предсказуемо потерпел неудачу. Хотя… для задуманного им с головой хватило бы и двух, но привитая с годами привычка перестраховываться на ровном месте свою роль сыграла. Возле него в радиусе десятка ярдов валялись еще несколько дюжин синих комочков, и Боунс, подумав, вновь взмахнул палочкой, собирая обездвиженных пикси в довольно внушительный холмик. Ну, не оставлять же живыми тварей, носящих на своих коготках такую грязную смерть?..
Еще через пару секунд холмик вспыхнул едким зеленым пламенем. Эд подхватил потяжелевшую клетку и с осторожностью, стараясь не свернуть в темноте шею, стал пробираться к белеющей вдалеке церкви.
И непроизвольно мелькнула мысль, что снова встретить сейчас Лейстренджа было бы очень некстати…
***
Эду не повезло – первой, на кого он натолкнулся в переполненном волшебниками Атриуме, оказалась его дражайшая сестра. Пикси перенесли аппарацию несколько странно – с них почему-то слетело заклятие оглушения, и теперь визг и скрежет когтей о металл из-под плотной ткани, накрывающей клетку, привлекали к Боунсу совершенно ненужное внимание. Амелия, остановив брата, брезгливо приподняла покрывало концом палочки и, заглянув в клетку, скривилась еще больше.
– Зачем тебе пикси, Эд? – вместо приветствия сухо поинтересовалась она.
Боунс взглянул на холодно поблескивающие стекла очков и глубоко вздохнул. Вопрос, увы, звучал вполне правомерно – сотруднику Департамента международного магического сотрудничества без четверки сошедших с ума пикси обойтись было ну никак, а особой любви к животным за ним не замечалось с глубокого детства. Придется отвечать и, желательно, отвечать правдоподобно… Но, как назло, никакой подходящей версии в голову не приходило; пауза затягивалась, в глазах Амелии появились совсем уж недобрые огоньки, и Эд, наконец, решился.
– Понимаешь… – оглядевшись, он затащил ее в одну из многочисленных ниш и тихо продолжил: – Нам с братишками надо кое-что проверить… А пикси – для опытов.
– Для санкционированных опытов? – тоже понизив голос, уточнила она. – Крауч дал тебе разрешение?
– Конечно, нет, – Эд закатил глаза – да, далеко не голубого, а какого-то странного серо-ржавого цвета. – И вообще, какое Крауч имеет ко мне отношение?..
– К тебе – никакого, – в голосе Амелии отчетливо прорезались металлические нотки. – А вот к Прюэттам – самое непосредственное. Как и ко мне, если ты вдруг забыл. Поэтому, если они опять втянули тебя в очередную незаконную авантюру, вспомни, пожалуйста, что у тебя есть еще и сестра…
– …положение которой в Отделе очень и очень шаткое, – со вздохом закончил Эд давно навязшую в зубах фразу. – Я помню, Амели. И о твоей репутации тоже. Обещаю, ничего противозаконного.
– До поры, до времени.
– Ну, как пойдет.
– Эдди, Прюэтты – бойцы, – вдруг устало произнесла Амелия, снимая шляпу и откидывая за спину роскошные, до поясницы, волосы, и Боунс внезапно увидел, как паршиво она выглядит. – Они, во-первых, смогут за себя постоять, если что, а во-вторых, когда ваши темные дела дойдут до Крауча, максимум, что он сделает – это мягко пожурит их. А я – следом за тобой – вылечу с работы быстрее, чем успею сказать «вот дерьмо»…
– Не вылетишь, – негромко сказал Эд, подходя ближе и мягко переплетая свои пальцы с ее, тонкими и холеными. – Ты самая умная волшебница в этой Мерлином забытой дыре. А если Барти что-то в тебе не устраивает, то это сугубо его проблемы. Пусть терпит.
Она покачала головой и выдернула руку:
– Как просто ты рассуждаешь, Эд. Это его проблемы, это – ее проблемы… У одного тебя никаких проблем нет. Нет и никогда не было.
– Разумеется, – Боунс отступил и зло прищурился. – Я – самый беспроблемый из всех. Так что, пожалуй, пойду – и дальше прожигать жизнь в рамках международного сотрудничества. Да и тебе давно пора быть на рабочем месте и рьяно изображать трудовой порыв…
Рядом с ними бурно полыхнул камин, выпуская в Атриум вновь прибывшую ведьму, и пикси возле ног Амелии заверещали с удвоенной силой. Она от неожиданности отшатнулась и выругалась сквозь зубы. Эд быстро подхватил клетку, шагнул из ниши и вдруг, оглянувшись, по-хулигански ей подмигнул:
– И ненароком не забудь, на что мы спорили, Амели. Сядешь на место Крауча – срежешь к Мерлиновой бабушке свою шевелюру и обзаведешься таким же пенсне, как у него. Не забудь.
***
Возле лифтов Боунса ждала еще одна встреча, гораздо более неприятная – но уже по личным, не имеющим никакого отношения к делу мотивам. Рядом с золоченой аркой стоял Руквуд. Эд даже притормозил, не испытывая никакого желания заходить с ним в одну кабину, но Августус вежливо придержал двери, и Боунсу ничего не оставалось, как нацепить на лицо любезную маску и войти. От немалого веса клетки, ходившей, к тому же, ходуном из-за бьющихся внутри пикси, пальцы онемели окончательно, и Боунс, опустив ее на пол, машинально помассировал руки.
– Пикси? – флегматично спросил Руквуд, скользнул равнодушным взглядом по почти сползшему покрывалу. – Надо было оглушить.
– Оглушал, – огрызнулся Эд, отворачиваясь – ему сейчас только советов от Руквуда не хватало. – Очнулись.
– А. Бывает. Какой вам, Боунс? Четвертый? Или пятый?
На четвертом уровне располагался Департамент по контролю за магическими популяциями, на пятом – родная клоака Эда. Ни туда, ни туда Боунс в данный конкретный момент совершенно не стремился, а стремился – во вполне определенную захламленную комнату, прокуренную дешевыми маггловскими сигаретами и заваленную свитками с полустертыми загадочными текстами.
– На второй… – буркнул он и, подумав, нехотя добавил: – Пожалуйста…
Левая бровь Руквуда удивленно искривилась, но комментариев на тему, что сотруднику международного отдела с четверкой взбесившихся пикси на уровне Департамента правопорядка делать, в общем-то, нечего, не последовало. Августус всегда умел быть немногословным, это, пожалуй, было его единственное неплохое качество. Лифт мягко остановился, и Боунс, кивнув на прощанье, поднял осточертевшую клетку и вышел в мягкий полумрак коридора.
***
За магическим окном ярко сияло солнце, и колыхалось зеленое море джунглей, а в самом убежище царили полумрак и сосредоточенная тишина, щедро замешанная на сизом табачном смоге. Прюэтты, дымя сигаретами и склонившись над клеткой, внимательно рассматривали по-новому оглушенных и наконец-то замолчавших пикси, а Эд рассматривал их.
М-да, перепутать братиков, даже при большом желании, было просто невозможно.
– Так как, говоришь, он выглядел?.. – задумчиво переспросил Фабиан и, не глядя, воткнул воняющий горелым фильтром окурок в и без того переполненную пепельницу. Вернувшийся в реальность Эд вздрогнул, нахмурился и, представив в красках, как будет описывать последние минуты мсье Паллена, одновременно с Гидеоном произнес:
– Давай думосбор.
– Дерьмо, – коротко подвел черту Фабиан, когда все воспоминания Боунса были дважды пересмотрены. – И это всё – из-за пары царапин пикси?
– Это не дерьмо, – Эд, во время просмотра нервно ходивший из угла в угол, остановился и вскинул голову, – это бомба. Настоящая бомба.
– Может, какая-нибудь маггловская зараза? – Гидеон, заклинанием очистив пепельницу, тут же вытряхнул из пачки следующую сигарету. – Не мог он… ну, я не знаю… лепру подхватить?
Боунс скептически задрал тонкую бровь:
– Ага, ты еще скажи – сифилис. Такая пышная клиника – и за неполных десять дней?..
– И диагностика ответа не дала?..
– Ты сам всё видел. И потом, ты же знаешь, волшебники от маггловских инфекций не умирают. Болеют – да. Но не от лепры с туберкулезом, не от испанки, не от чумы еще ни один маг в лучший из миров не отправился. А лечится, кстати, это всё на ура, таких больных даже в Мунго не кладут.
Фабиан молчал, автоматически пощипывая аккуратную бородку. Гидеон передернул мощными плечами и вопросительно взглянул на брата. Эд перестал бегать взад-вперед по узкому проходу между шкафами и тоже уставился на младшего.
– Ну, допустим, – наконец, нехотя произнес тот. – И что ты предлагаешь?..
По лицу Боунса медленно расплылась пакостная ухмылка, и рассеченная щека некрасиво сморщилась. Он отодвинул кривобокое продавленное кресло и, снова усевшись, скрестил руки на груди.
– Вы только подумайте… – вкрадчивым голосом начал он, переводя с одного замкнутого лица на другое прищуренный взгляд. – Никто, кроме нас, об этом не знает. Никто к этому не готов. Магия бессильна. Смертельный исход гарантирован. Но. От человека к человеку зараза не передается, значит… при соблюдении элементарной осторожности массовой эпидемии вполне можно избежать…
– Массовой эпидемии? – холодно перебил Фабиан. – Вполне?..
– Погоди, – Гидеон чуть тронул его за рукав. – Кажется, то, о чем толкует Эдди, больше похоже на направленный взрыв, чем на землетрясение.
– Именно! – Эд, подавшись вперед, отбросил собранные в хвост пегие дреды за спину и щелкнул пальцами. – Направленный взрыв! Если суметь выделить возбудителя, если найти переносчика, придумать, каким образом заражать… – абсолютно конкретных, и не надо так на меня смотреть!.. – людей, то… эту войну мы, считайте, выиграли.
Братья переглянулись.
– Ого, – кашлянув дымом, насмешливо протянул Гидеон. – Прямо всю войну… Однако, Эдди, как масштабно ты мыслишь… Братик, что скажешь?..
Фабиан, отвернувшись, побарабанил пальцами по столу.
– Это плохой способ, Эд, – тихо, но твердо сказал он.
– Плохой… – Гидеон замолчал и нахмурился. – Значит, ты допускаешь, что из его бредовой идеи… чисто теоретически… может что-то получиться?
– Плохой?! – мгновенно вскипев, прошипел Боунс, буквально выпрыгивая из кресла и нависая над спокойно сидящим Фабианом. – А чем, скажи мне, этот способ отличается от тех, на которые вам дал добро Крауч? Чем? Тем, что случайных смертей будет больше, чем от срикошетивших проклятий? Или тем, что он не опробован вначале Пожирателями на ком-то из нас?!
– Малыш, послушай меня… – Фабиан поднял голову и вдруг ласково провел ладонью по изуродованной щеке Эда. – Дело не в том, что предложенное тобой хуже или грязнее, чем Непростительные. Война – это война, и случайные смерти были, есть и будут. Более того, я думаю, что Крауч, узнав о твоей благородной цели и о твоих опытах, сделает всё, чтобы ты как можно быстрее и успешнее их завершил. Но тем самым ты дашь ему в руки оружие, от которого не будет защиты. Ни у кого. Подумай об этом, Эдди. Оружие, которое можно будет использовать и дальше… и не только против врагов. Война рано или поздно закончится, и мы в этой войне обязательно победим. А вот выпущенного тобой джинна обратно в бутылку уже не загонишь.
– Как будто от Авады есть лекарство, – тряхнув хвостом, уже спокойнее буркнул Эд.
– Правильно, нет, – согласился Прюэтт. – Но в мирное время применение Авады все-таки карается Азкабаном. А если неугодный тебе или мне человек вдруг помрет от неизлечимой болезни, то… кого за это судить? В том-то и фокус, что некого.
– Вспомнил! – лицо Гидеона, о чем-то напряженно размышлявшего, внезапно просветлело. – Ящик Пандоры – вот как это называется!
Эд покосился на него и тяжело вздохнул:
– Ящик Пандоры открыли задолго до меня, умник.
– Главное, суть ты уловил, – Фабиан едва заметно усмехнулся и снова стал серьезным. – Не стоит давать людям шанс оставаться безнаказанными, Эдди. Потому что соблазн велик, и такую шикарную возможность мало кто упустит. А благие намерения для оправдания найти можно всегда. И потом, – он кивнул на чашу думосбора, – Лейстрендж оказался в Париже ведь не случайно. Конечно, не хочется верить слухам, будто… среди нас есть предатели, но лучше быть готовым ко всему. А теперь представь, что случится, если твои гениальные мысли…
– …попадут не в те головы, – хмуро закончил Гидеон, с силой раздавливая окурок.
– Так, я всё понял, – Боунс затолкал оглушенных пикси поглубже в клетку и с лязгом захлопнул дверцу. – Значит, помощи от вас не ждать не стоит.
– Малыш, брось эту затею, – Фабиан со вздохом поднялся и засунул руки глубоко в карманы. – Брось, пока не натворил бед. Уничтожь писки, и забудем весь этот разговор.
Так. Выходит, что его сверхзаботливая сестра боялась совершенно напрасно… Прюэтты вне игры, и страшный Барти может спать спокойно. Никаких общих темных дел, никакого риска с треском вылететь с нагретого места и… никакой помощи от братьев. Помощи, на которую Эд вообще-то серьезно рассчитывал. Теперь придется надеяться только на себя, любимого… Боунс громко фыркнул и, накрыв клетку покрывалом, стащил ее со стола.
Впрочем, кроме этого, неутешительного, еще пару полезных выводов из разговора он все же сделал. А теперь пора уходить – еще минута-другая, и Фабиан заведет старую песню на тему «Почему бы тебе не вернуться к зельеварению, в котором ты так многого добился, и вот этот твой талант мог бы быть всем нам очень полезен»… А заново объяснять, что зелья и травология – для него давно пройденные этапы, сейчас совершенно не было настроения.
Когда за ним захлопнулась дверь, Прюэтты снова переглянулись.
– Нет, не успокоится… – с тревогой пробормотал Гидеон и, глядя, как брат автоматически взмахивает палочкой, очищая думосбор, неуверенно добавил: – Может, все-таки предупредить Грюма?.. Накосячит ведь.
– Не накосячит, – сквозь зубы ответил Фабиан, вытаскивая из брошенной им мятой пачки очередную сигарету. – Он умный. Чересчур умный. И осторожный. А после того, что я ему тут наговорил, будет осторожен вдвойне.
***
– Совы… Нет, совы не подходят… – в прострации пробормотал Эд, пяля красные от бессонницы глаза в высокий потолок. – Совы…
– Совы? – поворачиваясь, удивленно переспросил Артур, шарящий на пыльном стеллаже, забитом всевозможными маггловскими вещами. – Прости, Эдгар, я не расслышал… Ты сказал – совы?
– Что?.. А, нет, это я так… – Боунс, вздрогнув, тряхнул головой, словно от этого плотный туман в мозгах мог стать чуточку жиже. – Разговариваю сам с собой. Сплю плохо, Уизли, работы до хрена, вот и… Ты нашел?..
– Нашел, – Артур осторожно спустился с шаткой лесенки и, развернув промасленную бумагу, поставил перед ним на стол вожделенный прибор. – Только мне не совсем понятно, зачем тебе микровизор, Эд. Ведь всегда можно использовать заклинание увеличения…
– Микроскоп, – машинально поправил Боунс, жадно рассматривая новую игрушку со всех сторон. – Эта штука называется микроскоп, Уизли…
Завалявшийся у Артура микроскоп был самым примитивным, с одним объективом и без осветителя. Но Эд решил, что и такой на первое время сойдет, с простым механизмом и разобраться будет проще, а там, если дело сдвинется и потребует более сложной техники, он что-нибудь придумает…
– Обращайся аккуратно, пожалуйста, – педантично напомнил Артур, с явным неодобрением глядя, как Боунс запихивает хрупкую вещь в брезентовый рюкзак. – Не мочи, не роняй, не…
– Знаю, знаю, – отмахнулся Эд. – Буду беречь пуще собственных яиц. Верну, как только смогу… Да, Уизли… Спасибо.
– Эдгар… – Артур вдруг придержал его за локоть и, зачем-то оглянувшись, наложил на комнату звукоизолирующие чары. – Я, в качестве ответной любезности, хотел тебя тоже кое о чем попросить…
– Ну, проси, – Боунс, немного удивленный, поправил лямку рюкзака на плече. – Не представляю, правда, чем я могу тебе помочь.
– Понимаешь… – Уизли замялся, отводя взгляд, – до меня дошли слухи… То есть я точно уверен… Что ты состоишь в некой организации…
Эд молча изогнул бровь и прищурился, не отрицая, но и не поощряя дальнейшие откровения. Артур стушевался еще сильнее:
– Так вот… Я бы тоже хотел… Но нужны рекомендации минимум от двух членов… И я подумал, что… Возможно, ты мог бы…
Эд присмотрелся внимательней. Веснушки, нос картошкой, безвольный подбородок, капельки пота над верхней губой… Твою ж мать. Слава Мерлину, что хоть дети в Прюэттов… Вот, кстати, дети. Хорошая отмазка.
– Стоп, Уизли, – решительно сказал он. – Стоп. Сколько у тебя детей?
Артур вскинул выцветшие голубые глаза и растерянно моргнул.
– Трое… – недоуменно ответил он. – И Молли снова в положении… А что?
– А то, – Боунс, давая понять, что разговор окончен, покровительственно похлопал его по худому плечу и, развернувшись, снял заглушку. – Вот сиди и не рыпайся. У тебя есть дела поважнее, чем… в игры играть.
@темы: Орден Феникса, Джен, Фрэнк Лонгботтом, Амалия Боунс, Фик, братья Прюэтты, Конкурсная работа, Барти Крауч-ст., Выкладка 5, Эдгар Боунс, Рабастан Лестрейндж, Алиса Лонгботтом, Артур Уизли, Аластор Грюм, Текст, Слэш
-
-
28.07.2011 в 10:07спасибо
kaiman,
да, автору слэш нравится
спасибо вам за оценки читать дальше
tiger_black,
-
-
28.07.2011 в 14:44-
-
28.07.2011 в 15:42-
-
28.07.2011 в 17:24да, автору слэш нравится
Вот то-то и оно! В данном фике он именно потому и кажется инородным телом: просто автору захотелось — даже поперёк собственному замыслу! — и всё тут.
-
-
28.07.2011 в 19:27-
-
28.07.2011 в 20:41Но 10/10, ведь здорово же!
-
-
28.07.2011 в 20:43-
-
29.07.2011 в 16:19Так что, дорогой автор, не все дженовики вас осуждают
-
-
29.07.2011 в 16:28Мне понравился главный герой. ))) Местами возникало легкое ощущение отсутствия цельности образа, когда герой как бы распадается на отдельные черты, но ближе концу все сложилось. Понравились Лонгботтомы - они чудесны, словно сошли с черно-белого рисунка старого журнала, их серьезность настолько серьезна, что воспринималась мною исключительно в пародийно-сатирическом ключе. Уж не знаю, так задумывалось автором или это мой личный глюк. ))) Но, в общем, эмоции Эда по отношению к Алисе (и ее... ээээ... прообразу) были мне понятны, я им изо всех сил сочувствовала.
Эд... страшноват. Опять-таки не знаю, не додумываю ли я, но мне видится интересная цепочка от его страшненькой внешности к умению находить с людьми общий язык (т. е., я подозреваю, те, с кем общий язык находился, начинали считать его в целом "хорошим парнем со странными манерами") и к этой его идее с управляемой эпидемией. Он таки не просто хороший парень со странными манерами.
Легкость повествования чудно маскирует страшноватую и весьма неоднозначную суть происходящего. Слэш, вынырнувший из кустов прекраснолицый Рабастан и прочие Лютики тоже на это работают.
Меня все время смущали упоминания необыкновенной умности героев - это... кхм... по-моему, слишком сильный ход. ))) Ну и еще несколько смутивших моментов, на которые, впрочем, я готова закрыть глаза благодаря вышеперечисленному.
-
-
29.07.2011 в 19:07А я люблю слэш
особенно с платиновыми лютикамии мне как раз он здесь очень понравился)))) Не будь его оценка за общее впечатление была бы поменьше. Какой здесь Ксенофилиус!-
-
29.07.2011 в 19:14Не будь его оценка за общее впечатление была бы поменьше.
Хм-м-м...
«Я люблю кошек, если в фике есть кошки, поставлю оценку повыше».
Так?
-
-
29.07.2011 в 20:01Хм-м-м...
«Я люблю кошек, если в фике есть кошки, поставлю оценку повыше».
Так?
Нет. Это замечание сделано чтобы дать еще одно читательское мнение о том, является в этом фике слэш «инородным телом» или нет. С моей точки зрения инородным телом он не является, более того, по моим ощущениям слешная линия здесь удалась лучше, хотя дженовая тоже очень не плоха. Я считаю, что одним из главных критериев оценки творчества является то, вызывает ли оно сильные эмоции, заставляет сопереживать, или нет. По моим ощущениям именно в слэшной линии автору удалось это на 110 процентов.
-
-
01.08.2011 в 10:21